Немного улучшило настроение мое свидание с Жанной на следующий день, потому что Жанна, как я заметил, вообще умела снимать с меня любое напряжение. Она была такой нежной, можно сказать – утонченной, и атмосфера у нее была столь ровной и спокойной, что я уходил от нее всегда умиротворенным. И готовым все простить своим обидчикам.
И поэтому через день, во вторник, я опять сидел на знакомой скамейке напротив райисполкома, твердо решив – это последнее выступление. До выступления на выпускном бале в нашей школе.
Пели мы ровно, и поскольку никого перед нами в толпе слушателей из неприятных и з н а ч и м ы х персон не было, у нас получалось все очень слаженно и красиво.
И мы решили спеть еще несколько новых песен. Тем более, что с нами был Берик на этот раз с саксофоном, и приплясывал в нетерпении от желания включиться в наш оркестр.
Ну, а чего, думал я, объявляя новую песню. Пусть подыгрывает на саксе!
– Всем любящим и любимым посвящается! «Любимая женщина!»
Я пел негромко, «не выкладываясь», Берик быстро приспособился и скоро мастерски вплетал звучание своего саксофона в общий рисунок, а девочки «работали» с ленцой – они чувствовали себя «профи» и тоже как бы расслаблялись – отдыхали от оваций…
БЫЛ ТОТ ВЕЧЕР ЧИСТ И СВЕТЕЛ,РАЗБРЕЛИСЬ ПО НЕБУ ЗВЕЗДЫ.Я ТЕБЯ СЛУЧАЙНО ВСТРЕТИЛ,ОБОРВАЛ В САДУ ВСЕ РОЗЫ.Я КАЧАЛСЯ БУДТО ПЬЯНЫЙ,ТО ЛИ ПЛАКАТЬ, ТО ЛЬ СМЕЯТЬСЯ,ОПОИВ МЕНЯ ДУРМАНОМ,ТЫ ЯВИЛАСЬ ПТИЦЕЙ СЧАСТЬЯ…
ПЛЕЧ ТВОИХ КАСАЮСЬ ОСТОРОЖНО,ЧТО Б ТЫ НЕ РАСТАЯЛА, КАК СОН,«БЕЗ ЛЮБВИ ПРОЖИТЬ НАМ НЕВОЗМОЖНО», —ШЕПЧЕТ МНЕ ЛИСТВОЮ СТАРЫЙ КЛЕН.ОПЬЯНЕВ ОТ ЗАПАХА ЖАСМИНА,Я В ТВОИХ ОБЪЯТЬЯХ УТОНУ,МНОГО ЗНАЛ Я ЖЕНЩИН НЕЛЮБИМЫХ,НО ИСКАЛ ВСЮ ЖИЗНЬ ТЕБЯ ОДНУ!
БУДЬ ВСЕГДА СО МНОЮ РЯДОМ,ТЫ МОЙ АНГЕЛ, МОЯ ФЕЯ…НЕТ ДОРОЖЕ МНЕ НАГРАДЫ,НЕТ МОЕЙ ЛЮБВИ СИЛЬНЕЕ…ПУСТЬ СОМНЕНИЯ РАЗВЕЕТТЕПЛЫЙ ДОЖДИК НА ЗАКАТЕ,ДЛЯ ТЕБЯ Я ВСЕ СУМЕЮ,МОЯ ФЕЯ В ЛЕТНЕМ ПЛАТЬЕ…
ПЛЕЧ ТВОИХ КАСАЮСЬ ОСТОРОЖНО… ну, и так далее
После второго припева Берик, оторвав губы от сакса, крикнул: «Я сам!», и выдал такое роскошное соло на саксофоне, что в толпе захлопали.
А я, заканчивая песню, пел на затухающей волне:
Плеч твоих касаюсь осторожно…Плеч твоих качаюсь осторожно…Плеч твоих касаюсь осторожно…
И во все глаза смотрел на крыльцо райисполкома – там с двумя парнями стояла Рукавишникова. Снова в клетчатой мини-юбке, прозрачной блузке и при черной громадной шали на плечах.
Она смеялась, что-то говорила, а парни – тоже в ответ, и при этом один все время норовил взять ее за плечи.
Над крыльцом горела лампа, на звуки смеха и разговоров все стали оборачиваться, и все прекрасно видели все.
И тогда я громко объявил:
– «Уходите»! Всем любившим и скорбящих о своих любимых!
Песня была новой, но мы ее репетировали постоянно и хорошо знали.
Это был еще один романс. Со сложным музыкальным рисунком и меняющимся ритмом. И очень сложным для вокала: мелодия периодически резко меняла тональность, а кроме того, здесь был нужен сильный голос, потому что исполнять «Уходите» нужно спокойно, грустно, без надрыва.
Девочки очень хорошо «работали» такие вещи, но не любили эти песни. Им бы что-нибудь быстрое, чтобы можно было, полуобнявшись, прыгать из стороны в сторону, выделывая кренделя.
ХОЛОДНЫЕ ГЛАЗА, И В НИХ ЗАСТЫВШИЙ СВЕТ,И ГОРЬКИЙ КРИК РАЗРЕЖЕТ ТИШИНУ…ТЫ НЕ ЖАЛЕЛ СЕБЯ, НЕ ЗНАЯ СВОЙ ПРЕДЕЛ,И ВСЕ ПЫТАЛСЯ ОБМАНУТЬ СУДЬБУ…И ВСЕ ПЫТАЛСЯ ОБМАНУТЬ СУДЬБУ…
Повторяя еще раз последнюю строчку, я ушел вверх, и протянув «судьбуу-уу-у…», резко оборвал, и вновь ушел вниз, начав припев, и сначала Моцарт обозначил мелодию, а затем Берик, закрыв глаза, начал еле слышными пассажами «обрубывать» звуками саксофона окончания строф:
УХОДИТЕ! ВЫ ЧАСТО БЕЗ СПРОСА УХОДИТЕ!С УЛЫБКОЙ ПРОЩАЛЬНОЙ ВЫВ ДАЛЬНЮЮ ВАШУ СТРАНУ…УХОДИТЕ… ОЙ, ЧТО-ТО ВЫ ЧАСТО УХОДИТЕ!НАЗАД НЕ ВЕРНЕТЕСЬ,ТРЕВОЖА ЛИШЬ ПАМЯТЬ МОЮ…
Нас слушали внимательно, шепотки стихли. Девочки, полузакрыв глаза, легкими волнообразными движениями тела сопровождали меня, манерой танца подчеркивая грусть романса.
И ГРУСТНО ОТ ТОГО, ВСЕ БОЛЬШЕ ВАШИХ ГЛАЗ,ЧТО С ФОТОГРАФИЙ СМОТРЯТ НА МЕНЯ…ВАШ МАЯТНИК ЗАСТЫЛ, НО ВЕРЮ И МОЛЮ:«ПРОСТИ!» – И ПРИМЕТ НЕБО ВАС ЛЮБЯ!…ПРОСТИ, И ПРИМЕТ НЕБО ВАС ЛЮБЯ…
Берик встал. Он играл самозабвенно, Бульдозер медиатором выделял звучание каждой струнной ноты, а Моцарт тянул и тянул каждый аккорд чуть ли не по минуте.
ХОЛОДНЫЕ ГЛАЗА…И ТЬМА, И ГОРЬКИЙ КРИК…ХОЛОДНЫЕ ГЛАЗА…И ТЬМА…
Всех проняло настолько, что нам на этот раз не хлопали. Только кто-то негромко спросил из середины собравшихся:
– Толь, чьи это слова?
– Не знаю. – Я пожал плечами. – Это ведь романс, фольклор, наверное…
И тут тишину разорвали звуки смеха, голосов, и я услышал Варькин голос:
– Нет-нет, я лучше сама!
Я встал и увидел, что она целует одного из парней, и узнал его – это был молодой лейтенант милиции, который приехал в наш райотдел не так давно.
Именно о н а, а не он ее. Повисла на шее и целует!
И я скомандовал, громко, чтобы было слышно и на крыльце, где была Рукавишникова со своими кавалерами:
– Внимание, исполняется впервые! – И, сделав паузу, объявил: – «Варя, Варь»!
Ко мне метнулись девчонки, Валюха схватила меня за руку и принялась дергать:
– Не надо, Толь! Не надо!!!
Но я чувствовал волну холодного бешенства, и уголком сознания вдруг понял, что 18-летний Монасюк никуда не делся, он внутри меня и даже способен иногда оттеснять меня в сторону.
Я вырвал руку, вскочил на сидение скамейки, и отчаянно запел, ударяя по струнам своей гитары:
В ПОТАЙНОМ УГЛУ НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ,ГДЕ ГОРИТ ПЕШЕХОДНАЯ ПОЛОСА,КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПО УТРАМ ОДИНОКИЙ ПАРЕНЬ,ЖДЕТ ДЕВЧОНКУ ВАРЮ ИЗ КЛАССА «А»…
Я видел, как насторожилась Рукавишникова, как оттолкнула что-то говорившего ей лейтенанта, и, спустившись по ступеням, тихонько пошла в мою сторону.
И я запел еще громче, и мне вторила уже «поймавшая» мелодию и ритм троица, в которой каждый играл свою партию. Лишь только девчонки стояли на месте, прижав ко рту ладошки – они знали содержание песни…
А ДЕВЧОНКА НЕ ПРОМАХ – ОНА КОКЕТКА,ОН ВЛЮБЛЕН В НЕЕ С ПРОШЛОГО ЯНВАРЯ,ОНА НОСИТ ШОТЛАНДСКУЮ ЮБКУ В КЛЕТКУ,И КОЛЕЧКО НА ПАЛЬЦЕ ИЗ ЯНТАРЯ…
ОН – ЛЮБИТ И ТОСКУЕТ,МЕЧТАЕТ, НУ, КОГДА,ВСТРЕТИТ ОН ПОЦЕЛУЕМИ ТУДА ЕЕ И СЮДА!
НО НЕ ЛЮБИТ ОНА, ТОЛЬКО ЛИШЬ СМЕЕТСЯ,«НЕ МОГУ, НЕ ХОЧУ!» И СОВСЕМ НЕ ЖАЛЬ,ЧТО В ЕГО КУЛАЧКЕ СЕРДЦЕ БЬЕТСЯ, БЬЕТСЯ,АХ, КАКАЯ Ж, ТЫ ВАРЯ, КАКАЯ ТВАРЬ!
АККОРДЫ НА ГИТАРЕ,КАК СТРУНЫ НАД ДУШОЙ,ДО РУЧКИ БЕДНЫЙ ПАРЕНЬ,ТЫ ДОШЕЛ, ДА, ТЫ ДОШЕЛ!
ОТ ПЕЧАЛИ ТАКОЙ ОН СЕБЯ ПОГУБИТ,ХОТЬ ЕМУ НЕ СТРАШНЫ ВЬЮГИ-ХОЛОДА,ДА ВЕДЬ ОН МОЛОДОЙ, И ЕЩЕ ПОЛЮБИТ,А С ВАРВАРОЮ… ВИДНО, НЕ СУДЬБА!
И вот я подошел к кульминации. Варвара уже подошла близко, она стояла прямо за спинами наших слушателей, но мне-то ее было видно хорошо… Сверху, с высоты скамейки!
Я сделал паузу, и слышал, как Галка сказал:
– Не надо, Толь!
И во весь голос запел:
ОН ТАК И НЕ УЗНАЕТ,КТО ЕЙ ОТКРЫЛ БУКВАРЬ…С КЕМ СПИТ, И С КЕМ ГУЛЯЕТВАРЯ-ВАРЬ, ВАРЯ-ВАРЯ – ВАРЬ!
Я видел, как начали поворачивать назад головы собравшиеся, как при словах «С кем спит и с кем гуляет…» Рукавишникова закрыла лицо ладонями и побежала в сторону Центральной улицы.
Мне не было ее жаль! Целоваться при мне с другим, блин! И я повторил последний куплет еще раз. А потом сказал:
– Всем спасибо! Это было наша последнее выступление здесь, на этой скамейке! Извините, экзамены!!!
По стечению обстоятельств, ни Нельки, ни Надьки этим вечером с нами не было. Да и вообще одиннадцатиклассников почти не было видно – все готовились к первому экзамену – на получение рабочей профессии.
Так что все быстро расходились. Но я видел, что кавалеры Рукавишниковой по прежнему стояли на крыльце и по всей видимости, ждали, пока не разойдется народ.
И мне захотелось проверить свою боевую науку. Я все это время избегал драк, а драться у нас в поселке любили. То мы, коренная молодежь, шла поздно вечером к общежитиям ПТУ и учиняла массовую драку, то это проделывали не мы, а с н а м и – когда зимой мы выходили из помещения РДК с танцев, нас уже поджидали на морозце с кольями в руках воинственные курсанты ПТУ. Да мало ли! Но я ведь за свою прошлую жизнь пережил и многочисленные случаи убийств каратистами (по неумению, незнанию, как правильно употреблять силы) простых граждан, и показательные суды над тренерами каратэ в начале 80-х годов…